Умный и сознающий. 4 миллиарда лет эволюции мозга - Джозеф Леду

в ходе непосредственного взаимодействия, либо в ходе общения с другими лицами». Язык, продолжает он, может создать новые паттерны (рассказы, картины, песни и т. д.) или «вещи», которые могут существовать (реальность) или не могут (вымысел).

Кроме того, язык в значительной степени способствует нашей способности мыслить концептуально и схематично, а не просто с помощью чувственного восприятия. Например, Мэрилин Шац, специалист по раннему этапу освоения языка, отмечает, что «животным, хоть они и смышленые, остается лишь повторно описывать полученные с помощью органов чувств данные… Бо́льшая часть огромной силы языка происходит из способности того, кто языком пользуется, вести разговор с другими пользователями этого языка и собирать больше материала для повышения уровня своих когнитивных способностей».

Не будь языка, наши способности к иерархическим реляционным рассуждениям, то есть оперированию различными категориями, были бы намного ниже. В совокупности язык и реляционные рассуждения изменили природу мышления и дали людям возможность рассуждать о таких лингвистических понятиях, как «я», «меня», «мой», относительно будущего и прошлого, а также относительно других людей, в результате чего появились социальное взаимодействие, общие ценности, сотрудничество и культура. Лингвист Дэн Эверет называет язык «инструментом культуры».

Майкл Корбаллис, например, предположил, что причиной развития языка стала возможность людей рассказать с его помощью о своем внутреннем состоянии. Будь эта привлекательная идея правдой, она означала бы, что люди могут рассказывать друг другу о том, что с ними случалось в прошлом, и слушателю не надо было бы самому собирать информацию, например, о том, какая еда вкусная, а от какой плохо, или о том, как лучше себя вести, чтобы поймать добычу или спастись от хищника. По аналогии с этим, если посредством обдумывания (рассуждения) одному человеку удавалось решить проблему, используя иерархическую мысленную стимуляцию (например, как построить новый тип укрытия), такое знание можно было передать другим. Такой способ обмена наверняка мог стать основой схемы или понятий, составляющих народную мудрость и культуру. Кроме того, без языка такую мудрость и культуру было бы невозможно передать из поколения в поколение.

Робин Данбар предложил сходную идею о ранних социальных преимуществах языка, а именно что с помощью языка люди смогли не только делиться друг с другом знаниями о том, что именно надо есть и кого надо бояться, но и обсуждать других людей – сплетничать. С помощью языка наши древние человекообразные предки делились друг с другом информацией о том, кому следует доверять, а кому нет, или какими качествами должен обладать хороший партнер. Расширяя свою мысль, он отмечает, что к сплетням можно отнести бо́льшую часть современного общения между людьми. Когда люди социально взаимодействуют между собой, подчеркивает он, они часто собираются вместе для того, чтобы посплетничать: кто из соседей дурак, а кто нет, кто изменяет супругу и т. д.

Рассуждая о роли социальных факторов в процессе эволюции человеческого мышления, Эван Маклин занял жесткую позицию. Он считает, что человеческое мышление выделяется своей способностью преодолевать конкурентные импульсы и сотрудничать, рассуждать о намерениях и желаниях своих соплеменников, общаться друг с другом посредством языка. Эта способность, говорит Маклин, не прописана в наших генах; она зависит от приращения инкрементного научения в каждом новом поколении – или, другими словами, культуры.

Согласные с этой мыслью в общих чертах, Майкл Томаселло и Ханнес Ракоци считают, что, если ребенок будет с самого рождения жить на необитаемом острове в полном одиночестве и не сможет пользоваться преимуществами инкрементного научения, составляющего историю культуры, его когнитивный профиль будет соответствовать скорее профилю смышленого шимпанзе, чем взрослого человека. Другими словами, наличия одних лишь только человеческих генов недостаточно для того, чтобы сформировать человеческое сознание; для этого также необходима вербальная история культуры.

Юваль Ной Харари предположил, что, изменив природу человеческого сознания, язык создал основу для возникновения культуры, особенно за счет способности представлять не только то, что есть, но и то, чего нет. Один тип таких представлений исключительно важен для культуры – это память о людях из прошлого, будь то родственники, друзья или безличные культурные образы (вспомните, какое влияние на культуру Великобритании оказала смерть принцессы Дианы). Благодаря языку стало возможным создание культурных легенд (например, легенды о несокрушимости лидера, представления о льве как защитнике человеческого духа, о божествах и религиях).

Недавно Сесилия Хейес высказала предположение, согласно которому основное отличие людей от обезьян состоит в наличии у нас так называемых когнитивных гаджетов, таких как «чтение мыслей», имитация и язык. Все эти способности она относит к специализированным психологическим инновациям, которые возникли и передаются из поколения в поколение не на генетическом уровне, а посредством социального обучения и культуры. Близкую по сути идею выдвинула и группа ученых, возглавляемая Ником Ши. Они считают, что существование культуры отчасти обусловлено уникальной способностью нашего мозга представлять когнитивные процессы и делиться ими с другими людьми.

Соглашусь с тем, что культура сыграла ключевую роль в расхождении людей как вида с человекообразными приматами и заложении основы для всего того, чего мы достигли на протяжении истории человечества. Правда, я не думаю, что мы должны исключить из этого процесса роль генов и естественного отбора.

Несколько лет назад Стивен Джей Гулд заметил, что некоторые полезные черты появились как побочные продукты адаптивных (возникших в результате естественного отбора) характеристик; он назвал их «экзаптации». Если такой продукт появлялся и оказывался полезным, он начинал чаще встречаться у выживших и размножившихся особей и становился частью фонда, который вид передавал своему потомству. Перья, например, появились у наземных рептилий как источник сохранения тепла тела, но потом оказалось, что с ними можно летать, поэтому у птиц они в процессе естественного отбора сохранились до наших дней. Орен Колодни и Шимон Эдельман недавно высказали предположение о том, что таким же образом появился и язык. Так, в частности, они считают, что у древних людей первые языковые навыки возникли в результате синаптической пластичности, соединившей нервные механизмы, лежащие в основе существующих навыков (таких, как невербальная коммуникация, серийное мышление и использование инструментов).

Любопытная идея Колодни и Эдельмана позволяет установить связь между объяснениями происхождения языка с точки зрения биологии и культуры. После соединения систем возникло множество «прокачанных» характеристик человеческого мышления, о которых шла речь в этой главе, и все вместе они привели к расширению возможностей обработки паттернов, концептуальному мышлению и иерархическому рассуждению, способности обсуждать внутренние состояния, чтению мыслей, сплетням и культуре. Как только процесс был запущен, скорее всего, возникла адаптивная синергия, созданная связанными с языком разнообразными когнитивными способностями. Она продолжает существовать и сегодня; в краткосрочной перспективе посредством синаптической пластичности в мозге возникают дополнительные изменения, а в долгосрочной все решает естественный отбор.

Широко известно высказывание